В Архангельском театре драмы - премьера. На сцене - кабинет председателя колхоза. Разъяренный руководитель разносит бухгалтера. Играют два маститых актера, любимцы публики и закадычные друзья - Борис Горшенин и Сергей Плотников. Играют с подъемом. Обстановка правления колхоза - обычная, много раз повторенная на сцене и экране.
Только вместо воды в графине - водка. Друзья секретно готовились отметить премьеру.Как узнал об их секрете молодой актер, осталось неразгаданным. Уловив паузу, он в гриме своего персонажа - тракториста - выскочил на сцену и, «запыхавшись», спросил: «Агронома не видели?» У маститых вытянулись лица - они не ожидали появления «тракториста». Но народные артисты - мастера своего дела - сразу нашлись: «Да он сегодня в третьей бригаде!» «А-а, извините! Ой, у вас тут водичка, можно глотнуть?» - и, не дожидаясь разрешения, «тракторист» налил себе полный стакан, залпом выпил и убежал со сцены. Видимо, дальше искать агронома.
«Председатель» и «бухгалтер», багровея, уставились друг на друга с немым вопросом. Сцену доиграли, но с несколько иными, чем у автора пьесы, репликами.
Не заметил.
***
1 января. В театре юного зрителя идёт дневной детский спектакль. Радость детишкам, мука родителям, актерам и персоналу театра мука в кубе. Актер никаковский, у него текст: «Кто там светит нам в ночи?». И по темному заднику из кулисы в кулису пробегают три актера со светящимися фонариками и покрикивают: «Мы, ночные светлячки».
Все очень просто, только не 1 января.
Этот: «Кто там светит нам в ночи?». Светлячков нет.
Этот опять: «Кто там светит нам в ночи?». Ноль признаков светлячков.
Он опять повторил, ну не мог же актер знать, что три «светлячка» в гримерке продолжают новогоднюю ночь, и им фиолетово, кто там светит кому в ночи.
Когда актер в пятый раз гаркнул: «Кто там светит нам в ночи?», не выдержал монтировщик, который тоже человек, и с 31 на 1 …, в общем, парень был плох.
Так вот, он взял два фонаря, вывалил с ними на темную сцену, а где там их подкрутить, чтоб они зажглись, так и не разобрался. Пытался он фонарики-то зажечь, пытался и не смог, и так расстроился, что хотел помочь, да не смог, что на очередной крик: «Кто там светит нам в ночи?», швырнул фонари на сцену и громко, в злобе, сказал: «Да это мы, блин, ночные светлячки, только нас не видно ни хрена!».
***
У старых артистов МХАТа большой популярностью одно время пользовалась странная игра под названием "Гопкинс!". Не известно, кто её придумал, но суть её заключалась в следующем: если кто-то из игроков говорил "Гопкинс!", другие обязаны были тотчас подпрыгнуть. Короче говоря, что-то вроде всем известной детской игры "Замри!". Корифеи сцены имели право на подобные забавы. Иногда во время спектакля кто-нибудь тихо командывал: "Гопкинс!", и остальные подпрыгивали, иначе им грозил крупный денежный штраф. Однажды Фурцева по какому-то поводу вызвала почти всех великих актёров МХАТа и принялась учить их и наставлять. Старики, среди которых были Массальский, Яншин, Белокуров, Грибов, стояли и почтительно слушали. Внезапно в середине речи Ливанов, которому всё это наскучило, негромко произнёс: "Гопкинс!" Можно представить себе, как опешила министр, когда внезапно почтеные и заслуженные старцы все вместе подпрыгнули.
***
Каждый, сколько-нибудь интересующийся театром, знает, что мэтры российской сцены, отцы-основатели МХАТа Станиславский и Hемирович-Данченко поссорились еще до революции и не общались до конца дней своих. МХАТ практически представлял собою два театра: контора Станиславского - контора Hемировича, секретарь того - секретарь другого, артисты того - артисты этого... Hеудобство, что и говорить! Однажды было решено их помирить. Образовалась инициативная группа, провели переговоры и, наконец, был создан сценарий примирения. После спектакля "Царь Федор Иоанович", поставленного ими когда-то совместно к открытию театра, на сцене должна была выстроиться вся труппа. Под торжественную музыку и аплодисменты справа должен был выйти Станиславский, слева - Hемирович. Сойдясь в центре, они пожмут друг другу руки на вечный мир и дружбу. Крики "ура", цветы и прочее... Корифеи сценарий приняли: им самим надоела дурацкая ситуация. В назначенный день все пошло как по маслу: труппа выстроилась, грянула музыка, корифеи двинулись из-за кулис навстречу друг другу... Станиславский был громадина, почти вдвое выше Hемировича, и своими длинными ногами успел к середине сцены чуть раньше. Hемирович, увидев это, заторопился, зацепился ножками за ковер и грохнулся прямо к ногам соратника. Станиславский оторопело поглядел на лежащего у ног Hемировича, развел руками и пробасил: - "Ну-у... Зачем же уж так-то?.." Больше они не разговаривали никогда.
***
Байка времен ефремовского "Современника". Алла Покровская рассказывала, что Ефремов так заразил своих актеров любовью к системе Станиславского, что любые посиделки заканчивались дискуссиями именно на эту тему.
Однажды на гастролях в Румынии артисты собрались после спектакля в одном из гостиничных номеров. Как водится, речь зашла о системе Станиславского. Калягин и Гафт заспорили о Системе, а Евгений Евстигнеев , наотмечавший окончание рабочего дня пуще всех, завалился на кровать и заснул.
В конце концов Гафт с Калягиным доспорились до того, что решили выяснить, кто лучше сыграет этюд на "Оценку факта". Фабулу придумали такую: у кабинки общественного туалета человек ждет своей очереди. Ждет так долго, что не выдерживает, выламывает дверь и обнаруживает там повешенного. Не поленились, соорудили повешенного из подушки и поместили его в стенной шкаф. Один сыграл неподдельный ужас и бросился с криком за помощью, другой, представив возможные неприятности, тихонько слинял, пока никто не увидел... Оба сыграли классно. "Судьи" в затруднении. Тогда решают разбудить Евстигнеева и посмотреть, что придумает он.
Растолкали, уговорили, объяснили ситуацию... Евстигнеев пошел к шкафу. Уже через секунду весь номер гоготал, видя как тот приседает, припрыгивает перед дверцей стенного шкафа, стискивая колени, сначала деликатно постукивает в дверь "туалета", потом просто барабанит. Наконец, доведенный до полного отчаяния, он рвет на себя дверь, видит "повешенного", ни секунды не сомневаясь, хватает его, сдирает вместе с веревкой, выкидывает вон, и заскочив в туалет, с диким воплем счастья делает свое нехитрое дело, даже не закрыв дверь!
Громовой хохот, крики "браво", и единогласно присужденная Евстигнееву победа. Артист раскланялся и рухнул досыпать.
***
В конце 80-х годов позапрошлого века в Петербурге с большим успехом шел балет Пуни «Дочь фараона», поставленный Мариусом Петипа. В первом акте фигурировал лев, который сначала шествовал по скале, а потом, убитый стрелой охотника, падал вниз. Льва изображал постоянный статист. Однажды он заболел, и его пришлось срочно заменить другим статистом.
Спектакль начался. Вначале все шло прекрасно. Лев важно прошелся по скале. Охотник выстрелил, стрела полетела... И вот здесь вышла заминка. Пораженный стрелой лев явно испугался высоты и в нерешительности топтался на краю скалы, виновато поглядывая на балетмейстера, в ужасе застывшего в кулисах.
Отчаявшийся Петипа показал льву кулак. И тут произошло чудо. Лев поднялся на задние лапы, перекрестился правой передней лапой - и прыгнул вниз.
